В рассказе Шарля Нодье «Трильби» речь идет о любви домашнего духа (элфа) Трильби к замужней лодочнице Джанни. Характеристики домашних духов Шарль Нодье приводит в самом начале произведения:
«Впрочем, он скорее лукавый, чем злой, и скорее шаловливый, чем лукавый, иногда чудаковатый и своенравный, часто кроткий и услужливый, – у него все хорошие качества и все недостатки невоспитанного ребенка».
Качества Трильби особенно выделялись над другими эльфами:
«Трильби был самый юный, самый любезный, самый прелестный из домашних духов».
Мужа Джанни звали Дугал и он был рыбаком. В его отсутствие Трильби наслаждался общением с Джанни и рассказывал ей о своих чувствах.
Вообще, невозможно без содрагания в сердце читать его поэтичное полное нежности и любви признание, которое способно растопить и повергнуть в трепет сердце даже самой черствой женщины:
« – Джанни, красотка Джанни, послушай хоть минутку своего дружка, который любит тебя и плачет от любви, потому что ты не отвечаешь на его нежность. Пожалей Трильби, бедняжку Трильби. Я дух вашей хижины. Это я, Джанни, красотка Джанни, ухаживаю за твоим любимым барашком и так долго глажу его шерсть, что она начинает блестеть, как шелк и серебро. Это я, чтобы рукам твоим было легче, несу тяжесть твоих весел и отталкиваю в даль волну, которой ты едва касаешься ими. Это я поддерживаю твою лодку, когда она кренится под напором ветра, и направляю ее к берегу по движению прилива, как по пологому склону. Голубые рыбы озер Длинного и Красивого, те, что плавают у причалов во время отлива, – спинки их в лучах солнца горят, как ослепительные сапфиры, — это я принес их из далеких морей Японии, чтобы они радовали глазки твоей первой дочурки, когда она будет тянуться к ним, вырываясь у тебя из рук, следя за их ловкими, быстрыми движениями и разноцветными отблесками их сверкающей чешуи. Цветы, которые ты поздней осенью находишь по утрам на своем пути, — это я краду их с очарованных лугов, о существовании которых ты даже не подозреваешь, а если бы я захотел, я мог бы найти себе там радостное жилище и спать на постели из бархатистого мха там, где никогда не бывает снега, или в благовонной чашечке розы, увядающей только затем, чтобы уступить место розам еще более прекрасным. Когда ты вдыхаешь аромат пахучей травы, сорванной тобою на скале, и чувствуешь, как твоих губ вдруг словно коснулось крылышко пролетающей пчелы, знай, что это я поцеловал их на лету. Твои любимые сны, те, в которых ты видишь ребенка, ласкающего тебя так нежно,— это я их тебе посылаю, и я — тот ребенок, которого в сладостых грезах ты целуешь по ночам в горячие уста. О, дозволь осуществиться счастью наших снов! Джанни, красотка Джанни, прелестное очарование моих дум, предмет забот и надежд, волнений и восторга, пожалей бедного Трильби полюби хоть немного эльфа хижины!»
Люди, особенно женщины, падки на лесть и всегда встает одна проблема: «А способен ли наш объект любви оценить по достоинству всю глубину чувств, которые мы проявляем?» И возгорается ли в его сердце всегда ответное чувство? Ну, нет! Будь это так – не было бы несчастной любви. Более того, крайне редко встречается совпадение сильных чувств. Речь идет о глубокой любви, а не о вожделении.
И что-же Джанни?
«Джанни любила игры эльфа, его ласковую лесть и те невинно-сладостные грезы, которые он посылал ей во сне».
Естественно, кому это будет неприятно? Но мы не живем в мире чувств. Наши чувства всегда вплетены в систему, - систему общественных отношений, мировозрения и давления религиозных систем на нормы поведения человека. Другими словами, мы обусловлены всем этим и многим другим из которого страх и невежество стоят далеко не на последнем месте.
Итак, брошенное семя любви всегда попадает в рамки системы, которая решает что с ним делать дальше. Допустима ли такая любовь в обществе нужна ли она обществу?
В данном случае, несомненно, ответ отрицательный. Если в двух словах описать критерии по которым система общества отфильтрует любовь этого несчастного эльфа, то это:
- Джанни замужняя женщина и не пристало ей общаться с другими мужчинами с общественных позиций, подкрепляемых сильнейшим влиянием религии;
- Трильби - эльф, а не человек и такая любовь бесплодна и бесполезна для продолжения рода, но небесполезна для души как Трильби, так и Джанни. Здесь мы и соприкасаемся с «небесным» качеством любви;
- Отношение религии, представляемой Рональдом - столетним монахом из Бальвы, к природным духам отрицательное. Вначале своей истории в Англии и Шотландии христианство еще как-то терпело «мракобесие» времен друидов, а в средние века страшно подавляло общение с духами, которые уже стали называться бесами и демонами.
Джанни наябедничала свему мужу на Трильби:
«… Джанни, сидя у очага, стала рассказывать мужу о соблазнах лукавого эльфа».
И муж с женой решили избавиться от «проказника Трильби». Для этой цели они собирались воспользоваться услугами монаха Рональда. Тот прочитает заклинания и под страхом проклятия Трильби убирется из их дома. Пока Рональд завывал Джанни уже пожалела о своей ябеде «о робкой любви эльфа». Эльф был изгнан.
Шло время и мало-помалу Джанни стала замечать, что тоскует по Трильби; она обнаружила что была привязана к нему. Ее сердце погружалось в справедливое раскаяние. Это раскаяние имело природу жалости и уж, конечно, ни к какой любви отношение не имело. Просто у женщины была сладкая ни к чему не обязывающая для чувств жизнь – ее боготворили, пели приятные сердцу излияния любви, помогали по-хозяйству, приносили сладостные сны. Но все испортил страх и стремление быть «благочестивой». У нее были «слишком веские основания упрекать себя во многих нескромных мыслях и, быть может, даже в преступных чувствах» и она молила бога поскорее забыть «ложный образ» Трильби. «Ложный образ» не забывался и однажды плывя в лодке с карликом и, полагая что он отец Трильби, она воскликнула: «Только один бог знает, как я любила его!»
Этот карлик оказался замаскированным Трильби и, услышав ее слова, он стал вне себя от счастья. Несчастный эльф снова долго изливал свои чувства, боготворил и превозносил в словах лодочницу, а потом отвечая ей на ее предположение о его счастливой жизни во дворцах Аргайля, долго рассказывал о своих мучениях в одиночестве и разлуке. Но Джанни больше интересовало каким образом он смог преодолеть запрет приближаться и разговаривать с ней.
В сцене со шкатулкой в своем доме чувства и страх раздирали душу Джанни:
« - А чего ты боишься?..
- Всего, - ответила Джанни. - Страшного клятвопреступления, отчаяния, смерти..»
Трильби умолял, чтобы она сказала что хоть немножко любит его. И вот она пиковая сцена:
« – Нет, нет, — сказала Джанни, с ужасом выбегая из комнаты, где стояла пышная темница Трильби, — нет, я никогда не нарушу клятвы, которую дала Дугалу, дала свободно, у подножия святого алтаря; правда, нрав у Дугала иной раз бывает несговорчивый и суровый, но я знаю, что он меня любит. Правда и то, что он не умеет выразить свои чувства, как этот роковой дух, не дающий мне покоя; но кто знает, быть может, этот пагубный дар - лишь проявление дьявольской силы; и не дьявол ли соблазняет меня искуссными речами эльфа? Дугал – мой друг, мой муж, супруг, которого я выбрала бы и теперь, и ничего не заставит меня изменить моему решению и моим обещаниям! Ничто, даже сердце мое, и пусть лучше оно разобьется, чем забудет долг, возложенный на него богом!»
Где-то подобные речи мы уже слышали… Ах да! - «Ему я в жены отдана и буду век ему верна!».
Вот совершенство супружеского долга и земной любви постепенно переходящей в небесную!
Вся эта фантасмогория чувств настолько возбудила Джанни, что она в беспамятстве бежала по кладбищу и свалилась в уже заготовленную судьбой для нее могилу.
«Тысяча лет - это только мгновение для тех… только мгновение…» - с этими словами Джанни и скончалась. Полная фраза звучит так: «Тысяча лет - это только мгновение для тех, кто потом уж никогда не будет разлучаться». Почему «не будет разлучаться»? Кто знает что будет завтра, не говоря уже через тысячу лет? Фраза может быть и приятная на слух (типа, «время над моею любовью не властно»), но абсолютно не доказуема.
В произведении имеется та же проблема главного персонажа, что и в сказке «Ундина», – идолопоклонческая любовь. Это боговаяние эльфа Трильби аукнится ему рано или поздно полным разрушением «идеала» лодочницы - Джанни. Естественно, романтикам это не известно, - они полны иллюзий и подростковой наивности в вопросах любви.
Это всегда свойственно идеалистам, которые в качестве протеста к развитию мира, который они принять и понять не могут, убегают в мистику и фантасмагорию чувств. Их произведения могут задеть мечтательную натуру девушки (если такие натуры еще остались) и вызвать сладкую дремоту у старушек, читающих их произведения перед отходом ко сну.Таким образом, мы приходим к незамысловатому выводу: любовь несчастного эльфа - Трильби не нашла воплощение в земном мире, но была приятна лодочнице - Джанни, вызвала у ней массу фантазий о небесной любви и утвердила ее в богобоязничестве и супружеской преданности мужу.
Возвышенные любовные чувства, описанные в «Трильби» Шарля Нодье, сталкиваются с реальностью общественных отношений человеческой жизни и невозможностью воплощения их в «земных условиях», но создают идеалистическую веру в «небесную любовь». "Трильби" Шарля Нодье является одним из моих любимых произведений романтистов наряду с Ундиной де ла Мотта Фуке и Дон-Жуаном Гофмана.
